Намеренный характер

Итак, можно говорить теперь о понятии сильной предикативности, когда предметы, связанные друг с другом в суждении, являются предметами в высшем смысле. Танец же пчелы, хотя и несет информацию, не несет в себе произвольного намерения, он является врожденным и программируемым. В отличие от этого, любые акты мышления имеют произвольный, намеренный характер. Очевидно, и первым это доказал в своих опытах с обезьянами Фирсов, высшие животные обладают определенным уровнем предметности в своем мышлении. Итак, повторим: невозможно мыслить о чемто неясном и аморфном, нерасчлененном. Вот где главная причина слабого мышления у животных, оставаясь, как они, только в рамках 1 с. с. И значит; понятие сильной предикативности это понятие о предметах, связанных друг с другом в высшем или в категориальном смысле.

Важно!! Психосоматика астмы по одной из версий, заключается в в результате неправильных взаимоотношений матери и ребенка, при низком эмоциональном контакте!

И, действительно, в их поведении также наличествует намерение, но не произвольное, как у человека, а вызванное сдвигом в потребностной сфере: лев голоден, значит, он идет на охоту. Ни прошлое, ни будущее животные не различают. Их удел — настоящее. Без этого, «временного фактора», их мышление оказывается довольно примитивным. Не таково наше мышление. Поведение Homo sapiens и других высших приматов отставлено во времени. Вот одна из причин того, почему «язык пчел» не имеет свойство описательности., вербальности, а значит, перестановочности элементов поведения. Алиса в книге Л. Кэролла потому и говорит: Я сказку могу повторить только с самого начала. Поведение большинства видов животных, и не только пчел, “привязано” к месту действия. Вспомним, что мы говорили во Введении, ребенок часто “приклеивается” к увиденному.
Да, это неспособность к нервному переключению. Но это, возможно, и чисто остаточное явление у ребенка, в эволюции нашего ума, от характерного животным неумолимого связывания в их поведении этого своего поведения и ситуации, неспособностью выделить себя из ситуации. То же мы видим у шимпанзе, когда он не может закрыть нижний ящик другим ящиком, не может отвлечь всю задачу от одного, частного в ней элемента. То же мы видим и в рисунках очень маленького ребенка, в них мы видим словно бы сплошное “вываливание” наружу, на лист бумаги, всего скудного содержимого их ума. Рисунки ребенка, незамечание главного в вещах и в ситуациях, рисование невидимого, прозрачно, или всего навалом и т. п. — все это примеры СММ и уже вмешивающегося сюда, без правильного его применения, ПМ.